Новосельцев Александр Васильевич,

Архитектор Госдирекции по охране культурного наследия Липецкой обл.

Советник Российской Академии Архитектуры и строительных наук,

г. Елец

Из истории дома Лермонтовых в Кропотово- Лермонтово.

Среди памятных мест на территории Липецкой области, связанных с именами великих земляков есть  и родовое имение Лермонтова. Это Кропотово-Лермонтово нынешнего Становлянского района. Накануне 200-летнего юбилея великого поэта в Липецком областном архиве найдены новые документы, по которым мы можем судить и о пребывании Лермонтовых на нашей земле, и узнать некоторые любопытные детали о строительстве усадебного дома Лермонтовых.

Что известно нам о Кропотовке и пребывании там Лермонтовых? Род Лермонтовых появился в России в начале XVII века,  на завершающем этапе событий Смутного времени.  Наемный солдат, шотландец Георг Лермонт служил в польском войске. В конце сентября 1613 года он попал в плен и был принят на службу в московское войско.  Сражался под Можайском и под Москвой. В 1621 году за службу Лермонт был пожалован царем Михаилом Федоровичем поместьем Кузнецово, находившемся в Чухломской осаде Галичского уезда костромского края. Погиб первый русский Лермонт во время второй войны с Польшей, в 1634 году, под Смоленском.

В дальнейшем потомки Лермонта, по мере того как род их с годами разрастался, обзаводились новыми усадьбами, преимущественно в Чухломском уезде. И род Лермонтовых разделился на четыре основных линии, которые условно названы по их усадьбам.

Михаил Юрьевич Лермонтов вышел из «Измайловской» линии Лермонтовых, по имени усадьбы Измайлово в том же Чухломском уезде. В усадьбе, доставшейся роду Лермонтовых через жену Евтихия Петровича Лермонтова, Прасковью Михайловну Белкину, жили предки поэта вплоть до 1791 года, когда дед поэта, Петр Юрьевич, продал все свои костромские именья (в 90-е годы XVIII века) и приобрел Кропотовку — имение в тогдашнем Ефремовском уезде Тульской губернии. Мужское потомство «Измайловской» линии пресеклось в 1841 году со смертью М.Ю. Лермонтова. 

Отец поэта Юрий Петрович Лермонтов считался тульским дворянином и был с 1829 года записан в тульскую родословную книгу вместе с сыном, так как он, Ю.П. Лермонтов, в 1811 году получил в наследство от своего отца Петра Юрьевича Лермонтова имение Кропотовку (Любашевку, или Каменный верх тож) в Ефремовском уезде Тульской губернии.

Дед поэта, Петр Юрьевич, купив Кроптовку в 1791 году и в том же году переехав туда со всей семьей, в которой уже был трехлетний сын Юрий, будущий отец поэта, судя по всему, и взялся за постройку там нового дома в 1796 году. Этот дом, размером 20х13,2  м., с мезонином, стоял в конце аллеи, от которой до настоящих дней сохранились несколько древних вязов. В первом этаже помещались восемь комнат, в мезонине – четыре. 

В Липецком облгосархиве хранятся дела Елецкого городового магистрата. Среди документов этого архива документов, касающихся застройки города, есть и необычное дело,  которое обращает внимание на обложке по стоящей на ней фамилии – Лермонтов. Называется оно: «Дело в неотдаче Елецким купцом Иваном Горшковым проданного ефремовскому помещику порутчику Петру Лермантову разного леса, 680 дерев. Началось августа 17 дня 1797 года.  Решено сентября 3 дня того ж года».  

Петр Лермантов – а именно так во всем деле, через «а», писалась фамилия в документах – уж не дед ли поэта? Сегодняшнее Кропотово-Лермонтово находится в Липецкой области, на границе с Тульской, а прежде это был Ефремовский уезд, граничивший с Елецким. Потому и на обложке дела, заведенного в августе 1797 года, Петр Лермантов сначала записан как Елецкий помещик, но потом исправлен на Ефремовский.

Начинается дело с обращения елецкого городничего Я. Похвиснева в Елецкой городовой магистрат с заданием разобраться в тяжбе.

Елецкаго городничего в Елецкой городовой магистрат.

Сообщение

Поданное ко мне Елецкого помещика, артиллерии порутчика Петра Юрьева Лермантова чрез двороваго ево человека Сергея Фадеева объявление: елецкой купец Иван Кирилов сын Гаршков в неотдаче им, Гаршковым из рощи ему, господину Лермантову проданного лесу, прописанного в том объявлении количестве со всяким от него показанием на законное решение во оном магистрате при сем посылается августа 16 дня 1797 года.

Городничий Яков Похвиснев.

Далее следует документ от имени поручика Петра Лермантова, который называется «Объявление». Суть его - просьба  в разборе спора с елецким купцом Горшковым. Вот его полный текст:

Его Высокоблагородию

Господину коллежскому ассесору и города Ельца городничему Якову Ивановичу Похвисневу.

Ефремовскаго помещика, артиллерии порутчика Петра Юрьева сына Лермантова

Объявление

Прошлаго 1796 –го  году в осеннее время купил я у елецкаго купца Ивана Кирилова сына Горшкова из содержащей им в продаже елецкой округи, в состоящей при деревне Боровках в дачах помещика господина Звягина, роще разнаго строеваго хорошего лесу сколько какого мне потребно будет ценою на шестьсот рублей, которые деньги тогда ж мною ему отданы. И из оной ево рощи крестьянами моими по договорной с ним, Горшковым, цене срублено дерев березовых толщин разной меры четыреста за каждою сотню по девяносто рублей на триста шездесят рублей.  Дубовых разной же меры восемьсот, за каждою сотню по тридцати рублей на двесте сорок рублей. А всего и составило срубленных дерев на  600 руб, из коих перевезено в дом мой березовых двесте семдесят,  дубовых  двесте пятдесят. А затем в роще, содержащей Горшковым, осталось березовых сто тридцать дерев, дубоваго пятьсот пятдесят дерев. Остального ж количества дерев моим посылкам с подводами людем не отдал, в чем мне в разсуждение приготовления для постройки дома рабочих людей учинил остановку, от которой и понес я великой убыток. (К сему) того ради ваше высокоблагородие покорнейше прошу сие мое объявление принять, а вышеписанного купца Гаршкова сыскать и, дабы он в отдаче мне вышесказанного леса, за которой ему как выше объявлено и деньги заплочены, сполна более не чинил мне никаковаго притеснения, учинить ему вашего высокоблагородия приказание, через что доставить мне законное спокойствие.

Объявлению артиллерии порутчик Петр Юрьев сын Лермантов руку приложил. Онае объявление верно в отдаче дваровому моему человеку Сергею Фадееву и за оным хождение иметь.

Автограф деда поэта, Петра Юрьевича Лермонтова в деле о покупке леса у елецкого купца И.К. Горшкова. Август 1797 г.

Письмо написано рукой писаря, но «закреплено» подписью самого заявителя. Из заявления видно, что сам Петр Юрьевич в разбирательстве лично участвовать не хотел, а посылал для этого своего дворового человека – С. Фадеева.

Автограф деда великого поэта – сам по себе интересен. Но и документ, кроме, казалось бы, обычного спора, содержит много новой информации. В первую очередь о том, что в 1796 году, по осени, Петр Юрьевич Лермонтов заготавливал строевой лес и возил его на свою усадьбу в Кропотовку. Лес так и именуется в поданном документе «строевым хорошим лесом». Всего Петру Юрьевичу нужно было 1200 деревьев: 400 берез и 800 дубов. А вывезено соответственно – 270 и 250. Интерес в этой информации составляет не только существенная разница в цене между березовым и дубовым материалом – 90 рублей за сотню берез и всего 30 рублей за сотню дубов – вероятно, березовых лесов было тогда немного,  и оттого береза так ценилась. Гораздо ценнее упоминание о том, что лес шел на постройку дома! И это была заготовка леса не впрок, а уже на само строительство, которое на момент переписки в августе 1797 года было приостановлено. Оставшиеся в роще дубовые бревна требовались для продолжения постройки усадебного дома в Кроптовке, и он осенью 1796 год, скорее всего уже в октябре, был в стадии строительства, о чем ясно говорится в письме:  «…в чем мне в разсуждение приготовления для постройки дома рабочих людей учинил остановку, от которой понес я великой убыток».

Этому «Объявлению» Петра Юрьевича был дан ход. Купец Горшков был опрошен, и   с его слов выяснилось следующее.  

Взято 1797 году августа 10 дня

1797-го года августа 10 дня в Елецком городническом правлении елецкой купец Иван Кирилов сын Горшков против поданнаго от ефремовскаго помещика г-на артиллерии порутчика Петра Юрьева сына Лермантова объявления якобы в неотдаче проданнаго мною ему из рощи лесу дубоваго петисот, березоваго ста тритцати дерев по прописанным в том его объявлении обстоятельствам сим в объяснение показую, что имеется у меня именованного вообще с товарищем моим, елецким же купцом Петром Степановым сыном Карагичевым, покупная у елецкаго помещика господина Ипполита Иванова сына Звягина роща, состоящая в дачах Елецкой округи в деревне Боровках. Ис которой рощи прошлаго, 1796-го года, в сентябре месяце, которого числа не упомню, продано мною ефремовскому помещику, артилерии порутчику Петру Юрьеву сыну Лермантову толщиною какой лес в рощи найдется (толщиною) дубовых и березовых тысячу дерев, ценою за девятьсот рублей.  Да сверх того особо еще дубовых, толщиною мерою трех четвертей тысячу дерев также, не пологая никакой в розницу цены. А за всю тысячу триста рублей. Чего составило в продаже того леса на тысячу двесте рублей. И по условию нашему должно было за тот проданной ему лес получил от него пять сот рублей чрез две недели,  а последние семь сот рублей сего 1797 года в генваре месяце  которые сроки он, г-н Лермантов по общему нашему условию настоятельно платит и обещанные первые пять сот рублей хотел нам прислать в город Елец, но по неполучению нами оных денег послан был от меня с товарищем к нему, г-ну Лермантову, в дом прикащик наш, елецкой мещанин Никита Андреев сын Иншаков для получения от него тех пети сот рублей денег, которому прикащику он денег не отдал, а приказал ему, чтоб я и с товарищем приехали к нему сами. По которому его приказанию, по возвращении прикащика нашего, на другой день мы к нему и приезжали. А по приезду он, г-н Лермантов, мне с товарищем против прежнего своего обговоренного торга объяснил, что он на тысячу двесте рублей дерев из рощи нашей взять не хочет, а желает взять только на тысячу рублей. К тому и прозбою меня с товарищем меня наклонял. Но хоть нам в таком случае по купеческой коммерции было и несходно, но по склонности ево мы с товарищем зделали и тому согласие продали ему лесу на одну тысячу рублей по той же самой, перводоговорной цене и с тем, чтобы березового или дубоваго леса, какового оставить. И при том втором торге оной г-н Лермантов объяснил нам, что он перводоговорные деньги пятьсот рублей того ж 1796 го года в ноябре месяце нам доставит в город Елец, но точию не представил, почему я после того времени и еще с товарищем своим для получения тех денег тогож 1796 года приезжали к нему в ноябре месяце. Но и в то время  он денег нам не отдал. А после того уже декабря 10 числа он, г-н Лермантов вышеписанные деньги пять сот рублей нам отдал, а потом и еще 1797-го года в великий пост от прикащика ево двароваго человека получено одним моим товарищем сто рублей, а затем последних четырех сот рублей. И поныне от него, г-на Лермантова не получали, следователно он, г-н Лермантов в поданном господину городничему чрез двороваго своего человека Сергея Фадеева объявление объясняет, якобы он купил у меня лесу потребнаго (ему) числа ценою на шесть сот рублей, и будто бы те договорные деньги мне отданы все тогда ж, чего нимало против нашего с ним договора и условия несходственно сколко ж того попутнаго лесу ис той рощи дерев крестьянами ево к нему в дом перевезено и осталось в рощи без настоящей выправки по записной книге, котороя книги на сей раз у меня нет, а у товарища моего, купца Карагичева, которого ныне в здешнем городе не имеется, а по надобностям своим отлучился в города Тамбов и Казлов, почему в покупке того леса и должно нам с ним, господином Лермантавым зделать самоличной щет. А без того по поданному от него чрез человека объявлению никакого удовлетворения ему зделать я не могу, коими паче без товарища своего, у каторого имеется записная книга и прочия документы. По каковым обстоятельствам оной господин Лермантов и дело иметь должен не с одним со мною, а вообще и со товарищем моим.

К сему объяснению   Елецкий купец Иван Горшков руку приложил.

Как видно из показаний купца Горшкова, Петр Юрьевич Лермонтов недоплатил ему, и потому лес рубить его людям больше не дал.

При чтении дела возникает вопрос: а почему Петр Юрьевич Лермонтов, ефремовский помещик, покупал лес в Елецком уезде? Для этого любопытно будет взглянуть на старые карты, как раз в те годы, когда дед поэта ездил покупать лес. 1785 и 1798 года

Где была та роща, из которой возился лес на постройку дома Лермонтовской усадьбы в Кропотово? В переписке указывается, что эта роща в Боровках. Боровками в 18 веке называлось село Успенское – прежде Елецкого уезда, а ныне Становлянского района. Оно находится примерно в 9 км. восточнее Кропотово - Лермонтово. О наличии здесь в то время лесов говорит название находящегося поблизости села Чернолес. Чернолесом прежде, в отличие от хвойных лесов, называли лиственный лес, в основном дубовый. Там и брали лес на строительство.

На севере Елецкого уезда находятся Боровки, Новые Боровки и Старые Боровки. Три поселения, которым ныне соответствуют села Успенка и Звягино – Боровки. Буквально в полуверсте, или даже менее, с юго-востока на северо-запад проходит бывший участок старого московского тракта между Ельцом и Ефремовым, и от деревни к юго-западу размещался лес.  В 7-8 километрах от Боровков в сторону Москвы она подходит к правому берегу Любашовки, напротив лермонтовской усадьбы. И эта дорога, ведущая на Кавказ, непременно приводила поэта в свое родовое гнездо всякий раз, когда он проезжал на Кавказ и обратно. Карта показывает, что Кропотово находилось на левом берегу речки Любашовки, а по правому берегу уже были земли Елецкого уезда, и даже южная часть нынешнего села Кропотово-Лермонтово – деревня Реневка находились тогда, в конце 18 века, в Елецком уезде, правда называлась она Новоселками. Таким образом, граница между Ефремовским уездом Тульской губернии и Елецкого уезда Орловской губернии проходила буквально по южному и восточному валам усадьбы Лермонтовых. И строившийся на усадьбе дом находился в сотне метров от этой границы. Именно этим обстоятельством объясняется то, что в этом спорном деле о покупке леса Петра Юрьевича называют елецким помещиком. А лес, который он покупал и вывозил, находился недалеко, и даже в осеннюю распутицу, когда производилась его вырубка, его легче было вывозить по тракту, к которому с одной стороны примыкал лес,  неподалеку была и усадьба. На картах этот лес хорошо виден. Он находился у юго-западной окраины Боровков (ныне нежилая деревня Звягино) и показан на карте 1785 года в виде группы деревьев, а на карте 1798 года – зеленым пятном. Видно и то, что лес входил в упомянутую в деле дачу Звягина. Именно это имя, Звягина – давнего владельца лесной дачи, сохранившееся на карте, и показывает тот участок, где рубился лес на усадьбу Лермонтовых.

Лес в документах, в договорах называется строевым, то есть пригодным для строительства. Ясно, что Петр Юрьевич взялся за строительство  нового дома в Кропотовке. О старом доме, где он с семьей до этого жил с 1791 года, нам ничего не известно, но, вероятно, он уже был мал и стар. Эти места, пограничные между ефремовским  и елецким уездом раздавались детям боярским и заселялись в 17 веке. (Например, елецкие дети боярские Звягин Иван Иванович и Порахин Алесей Иванович, имена которых носили ближайшие села Звягино и Порахино упоминаются еще в документах конца 16 века). Кропотовка осваивалась в конце 17 века елецким  писцом С. Кропотовым⁶. За сто лет стоявший там дом уже успел обветшать, и потребовалось новое строительство.

Автор этой статьи в июле 1984 года в составе  группы работников елецкой горархитектуры, возглавляемой главным архитектором Ельца В.П. Горловым, занимался обследованием усадьбы Лермонтовых, геодезическим обмером и привязкой всех остатков ее строений, выяснением планировки, которые в то время еще хорошо прослеживались. Тогда еще были живы старожилы, помнившие и стоявший до войны дом, и усадебные постройки.  

По сведениям местных жителей, они были сожжены 11 декабря 1941 года, отступавшими гитлеровцами. Не сохранились и их каменные фундаменты - их разобрали  местные жители на восстановление  погоревшей деревни. Кроме того, в 1960 году на территории усадебного парка начали строить овчарню из шлакобетона. Но учителя местной школы обратились к властям района, и стройку прекратили.

Были обмерены остатки зданий по читающимся траншеям разобранных фундаментов, определена планировка барского дома. В нем, по воспоминаниям  старожилов, до войны размещались фельдшерский и акушерский пункты.  

Съемка показала, что в остатках аллей, следов дорожек, обсадке деревьями, размещении усадебных построек хорошо прослеживается планировка усадьбы по образцам регулярной планировки XVIII века.  Расположенная на обращенном к востоку пологом склоне речки Любашевка, усадьба ограничена рвами валами и имеет форму прямоугольника со сторонами 427 на 277 метров, что соответствует прежним размерам 200 на 130 саженей. Основной въезд обозначен проездом в центре восточного вала и от него ведет главная аллея, хорошо прослеживающаяся по углублению рельефа,  двум древним вязам и молодой поросли вязов, которые начинали аллею.    

Центральная аллея парка за пределами усадебного вала продолжалась дорогой, которая спускалась к мосту через речку Любашевку, поднималась по восточному ее берегу на земли елецкого уезда и вела к старой Московской дороге, проходившей по водоразделу в полутора-двух верстах от лермонтовской усадьбы.

   Аллея  заканчивалась полукруглым парадным двором, обсаженным сиренью, на котором стоял дом с мезонином. Сохранилось его единственное изображение на фото 1927 года, когда он был одноэтажным, его мезонин уже разобран при перестройке. Но и по этому снимку, дополняемому обмерами остатков фундаментов, можно представить его первоначальный облик. Фасад дома – трехчастный, по три окна в каждой из частей; над  центральной частью возвышался мезонин, перед которым на колоннах с фронтоном находился широкий балкон-веранда, скорее всего на оба этажа. Между окнами центральной части были двери выхода на  этот балкон. В дворовой части также было два входа – черный – для прислуги, и белый – хозяйский. По сохранившимся описаниям и свидетельствам старожилов реконструирована внутренняя планировка дома: восемь комнат в первом и четыре во втором этаже. На фотографии дома, хранящейся в Пушкинском доме в Санкт-Петербурге, написано: "Крайнее правое окно – по преданию – комната Михаила Юрьевича, рядом два окна – спальня Юрия Петровича, комната с балконом – гостиная, три окна с левой стороны – зал. В другой стороне дома через коридор – столовая и две комнаты сестер Юрия Петровича". Названо только семь комнат в первом этаже. Не названа лишь обязательная для барских домов комната для прислуги, она обычно  примыкала к столовой.

Справа и слева от дома располагались погреб и ледник, дальше слева – людская кухня с ткацкой, в глубине двора – конюшня с каретным сараем, амбар, людская изба и скотный двор. На краю поля, с западной стороны усадьбы, стояла рига. Для постройки погреба и ледника  использовали местный камень – песчаник ледникового происхождения. Дом и остальные хозяйственные постройки были деревянными и та тысяча деревьев, кроме главного дома, предназначалась на все эти постройки.

Трехчетвертной лес, упоминаемый в переписке - это дубовый лес диаметром в три четверти, т.е. около 50 см., самый удобный для строительства стен -  при обработке ствола в венцы получалось бревно 35-50 см., длиной 6-9 м., в зависимости от кривизны.  При высоте сруба в 3,5 м. и габаритах 20х13,2 метра. м., которые прослеживаются в траншеях от выбранных из фундамента камней, на строительство сруба одного этажа уходило, (с учетом отбракованных неровных частей, идущих, впрочем, на узкие простенки между окнами) девять венцов: короткая стена – венец в 1,5 бревна, длинная – венец в 2 бревна (Короткая стена в срубе – 14-15 бревен, длинная – 18-20 бревен). Продольных стен в доме – 4 (72-80), поперечных – 5 (всего 60-75 бревен). Всего на первый этаж пошло от 135 до 155 бревен. Мезонин по объему занимает треть объема дома и на него пошло бы еще 50 бревен. Всего на сруб ушло бы около 200 «трехчетвертных» бревен. Но требуется еще около 25 бревен на устройство стропил (не учитывая обрешетки, на которую шли толстые ветви тех же дубов, и их мы не учитываем). На лаги с шагом в 1 м ушло около 20 дубов. Без учета полов и перекрытий набирается уже 240-250 бревен. Перекрытия, которые в конце 18 века делались из наката по матицам, уложенные в четверти, так же изготавливались из плах - расколотых пополам дубовых обрезков примерно в 1 м. длиной. На них, при площади помещений вместе с мезонином в 320 кв.м, ушло бы от 80 до 100 бревен и столько же на устройство пола. 25 оконных рам и блоков, внутренних комнатных дверных блоков и дверей – 12, общих в сенях, чуланах и коридорах – от 4 до 6, наружных дверей – 3. Кроме того в доме была лестница в мезонин,  балкон, под окнами – массивные подоконные доски. Итого, на столярные изделия, учитывая массивность блоков, в которые вставлялись рамы и двери (на один блок в среднем уходило от 1 до 1,5 бревен) ушло бы еще от 80 до 100 бревен. На весь дом, учитывая сруб, конструкции крыши, полов, потолков и столярных изделий, ушло бы до 550 бревен.

О том, чем закончилось спорное дело о лесе,  рассказывает еще заключительный документ дела, подписанный елецкими бургомистром и ратманами.

1797 года сентября 3 дня по указу его императорского величества елецкой городовой магистрат, слушав дело, присланное про сообщении от елецкого г-на городничего Похвистнева. А у него начало … во объявление ефремовского помещика артиллерии порутчика Петра Юрьева Лермантова якобы в неотдаче ему, Лермантову Елецким купцом Иваном Кириловым сыном Гаршковым купленного у него из рощи, состоящей Елецкой округи при деревни Боровках лесу березовых ста тритцети, дубовых пяти сот пятидесяти дерев. А в том деле значит:

1-е. Сего года августа 10 числа означенной порутчик Лермантов чрез дворового своего человека Сергея Фатеева поданным к одному господину городничему объявлением изъяснял, что прошлого, 1796 году в осеннея время купил он у него, Горшкова из содержащей им в продаже при той деревне Боровках в дачах помещика, господина Звягина рощи разного строеваго хорошего лесу сколько какого ему потребно будет ценою на шесть сот рублев, которые деньги тогда ж ему отданы и из оной рощи березовых толщины разной меры четыреста за каждую сотню по девяноста рублей на триста шездесят рублей на двесте сорок рублей. А всего и составило срубленных дерев на шесть сот рублей. И коих перевезено в дом ево березовых двесте семдесят, дубовых двесте петдесят дерев. А затем в рощи осталось березовых сто тритцать, дубовых пять сот пятьдесят дерев, коих он, Горшков, ему незнаемо почему по многим ево посылкам с подводами людей не отдал, о чем ему в разсуждении находящихся для постройки дома рабочих людей учинил остановку, от которой и понес он убыток;

2-е. По оному объявлению упоминаемой купец Гаршков сыскан и под объяснение показал, что прошлого 1796 года в сентябре месяце которого числа не упомнит, означенному помещику Лермантову продано лесу, какой в той рощи найдется дубов и березовых тысяче дерев ценою за девятьсот рублей, да сверх того особо еще дубовых, толщиною мерою трех четвертей тысячу дерев также, не пологая никакой в розницу цены. А за всю тысячу триста рублей. Чего и причлось в продаже того леса на тысячу двесте рублей. А после того он,  Лермантов чрез прозьбу тою с ним и товарищем его ….. того лесу по той же цене только на тысяч рублей и по условию и следовало ему, Лермантову за тот покупной им лес отдать денег пять сот рублей чрез две недели, а последние пять сот рублей сего, 1797 года в генваре месяце, в котороые сроки он, Лермантов при том условии уверял их пять сот рублей прислать в город Елец. Но однако в тот срок не прислал, а отдал уже оные того года декабря 10 числа, потом еще сего года в Великой пост от прикащика ево получено одним ево товарищем, елецким купцом Петром Корагичевым сто рублей. А последних четырехсот и доныне не отдает. Сколько ж того покупного им лесу дерев крестьянами ево к нему в дом перевезено и осталось в рощи без настоящей выправки по записной книге и за отлучного товарища ево Корагичева никакова рощета с ним зделать не может. А потому и должен он, Лермантов, дело иметь не с одним с ним, а вообще с товарищем ево.

3-е. Против оного ево, Горшкова объяснения показанной купец Петр Корагичев скаскою показал, что реченной помещик Лермантов в поданном от себя ко оному господину городничему объявлении писал, якобы он из той рощи лесу купил только не шестьсот рублей, и будто те денги тогда ж им оному Горшкову отданы неправилно, потому, что он, Лермантов того лесу прошлого 1796 году в осеннее время купил не на шесть сот рублей, а действительно на тысячу рублей и то с тем, чтоб ему срубить восемь сот четырнатцать дерев свыше оной меры, какой толко сыскатца может по девяносто рублей за тож, чего и составитца первого на двесте шездесят семь рублей, а последнего на семь сот тритцать три рубли. В которое число поступило от него, Лермантова денег невышеназначенные по зделонному им условию сроки, а уже того 1796 декабря 10 числа купцу Гаршкову пять сот рублей, да к нему сего 1797 году в Великой пост чрез дворового ево человека сто рублей. Лесу ж того нарублено трехчетвертоваго весь, а толстого четыреста девяносто шесть дерев, ис коего сколко в дом ево, Лермантова, перевезено также и в рощи осталось он не знает. Затем еще следует срубить таковаго ж толстого тристо осмнадцать древ. И тем вышеписанное количество на всю тысячу рублей …… и когда он, Лермантов достольные денги четыреста рублей им доставит, тогда как срубленный лес весь перевозит, так и достальное срубить они его допустят, а бес того они того лесу ему отдать не могут, чтобы чрез то им по купеческой коммерции не могло последовать немалого убытка. ПРИКАЗАЛИ как из обстоятельства того дела усматривается, что хотя вышеписанной помещик Лермантов в поданном от себя ко оному г-ну городничему объявлении изъясняет, что он прошлого 1796 года в осеннее время у означенного купца Горшкова купил и содержащей им округи при деревни Боровках рощи разного строеваго лесу  якобы на шесть сот рублей, и оного крестьянами ево срублено разной меры березовых четыреста ценою по девяносто рублей, дубовых восемь сот дерев по трицети рублей за сто, и в то число перевезено дубовых и березовых пять сот двести дерев, а достального шести сот осмидесять дерев оной Горшков не отдает и тем в достроение дома учинил ему остановку. Но как напротив того помянутые купцы Горшков и Корагичев показывают, что оной помещик Лермантов купил у них того лесу не на шесть сот, а на тысячу рублей, и в то число они получили толко шесть сот рублей, а последних четырех сот рублей он им не отдает, за что и достальной лес в рощи их остаетца. Но однако от него, Лермантова на все то ни письменного договора, ни постароннего свидетельства не представлено, а бес того показуемого ими со обеих сторон спора разнять нечим, ибо законами повелено генерального регламента 19 «б» главою доношений челобитные подавать с ясными свидетельствами и крепкими доводы военного процесса 2 части 1 главы 2-м пунктом паче всего надлежит челобитчику жалобы свои исправно доказать, ибо ежели челобитчик о чем жалобы приносит доказать не может, потом ответчик от суда освобожден быть может, и для того по вышеписанным обстоятельствам  в силу оных узаконениев реченному помещику Лермантову в просимом им удовлетворении поелику то дело начало восприяло не с оглаской со оным узаконением отказать, с тем однако ж естли он ту свою претензию почитает правильною, то бы отыскал оную с ясным доказательством после указа 1723 года ноября 5 дня формалной том и сие решительное определение оному помещику Лермантову объявить с прочетом и со оново дать ему за крепою копию, и сим решением будет ли он  доволен или недоволен, велеть ему в силу имянного 762 года июля 30 дня Указа и высочайшего о губерниях учреждения 285 статьи подписать в сказанной срок.

У подлинного тако  бургомистр Иван Шапочников, ратмоны Иван Деев, Барис Деев, Иван Чеботарев. Скрепил за секретаря Иван Курносов. 

Как видим, дело закончилось не в пользу Петра Юрьевича. Исследователи истории рода Лермонтовых, изучая документы судебных дел, приходят к выводу, что «многие Лермонтовы обладали весьма неуживчивыми характерами, были склонны к ссорам и по пустяковым причинам заводили судебные дела «об оскорблениях» — например, дело острожниковского прапорщика Михаила Михайловича Лермонтова с соседним помещиком И.Г. Черевиным, длительная тяжба колотиловского И.Ю. Лермонтова с П.А. Катениным» ⁵. Дело о покупке леса Петром Юрьевичем, возможно, тому подтверждение – затевая судебное разбирательство, он заведомо знал об отсутствии доказательств, потому и сам не участвовал в разбирательстве и не смог доказать своей правоты. А, случись так, что характер его был бы иным, не было бы и этого дела, и мы бы так и не узнали время и обстоятельства строительства усадьбы.

Чем же нам так дорого Кропотово? Объективно уже тем, что за четверть века до рождения поэта его дед не только обосновался здесь с семьей, но, и как видно из документов Липецкого архива, заново распланировал и построил  всю усадьбу, в которой вырос отец поэта, а после его смерти часть усадьбы досталась Михаилу Юрьевичу. Некоторые исследователи биографии поэта считают, что «достоверно известен лишь один случай посещения Кропотовки юным Мишей Лермонтовым в 1827 году, когда он заезжал свидеться с отцом по пути из Тархан в Москву. Другие случаи посещения отцовского имения поэтом хотя и упоминаются в литературе, но достоверных документальных сведений об этом нет»… После ссылки Лермонтова на Кавказ в 1837 году он неоднократно проезжал по Московскому тракту и не мог не заезжать в Кропотово, лежащее от него в полутора-двух верстах. И в творчестве его есть кропотовские мотивы, например, в стихотворении, написанном  на смерть отца, похороненного  неподалеку, в Шипово. Кропотовке мы, отчасти, должны быть благодарны и за то, что поездка к этому дому еще юного Бунина убедило его, что и в такой глуши может родиться поэт, и это вдохновило и укрепило его в мысли – писать. «Да, вот Кроптовка, этот забытый дом, на который я никогда не могу смотреть без каких-то бесконечно-грустных и неизъяснимых чувств... Вот бедная колыбель его, наша общая с ним. Вот его начальные дни, когда так же смутно, как и у меня некогда, томилась его младенческая душа, "желанием чудным полна", и первые стихи, столь же, как и мои, беспомощные... А потом что? А потом вдруг "Демон", "Мцыри", "Тамань", "Парус", "Дубовый листок оторвался от ветки родимой...". Как связать с этой Кроптовкой все то, что есть Лермонтов?... Я подумал всё это с такой остротой чувств и воображения, и у меня вдруг занялось сердце таким восторгом и завистью, что я даже вслух сказал себе, что довольно наконец с меня Батурина!»²

Благодаря этому спорному делу время начала строительства родового дома Михаила Юрьевича Лермонтова мы теперь знаем достоверно – сентябрь 1796 года. В 1791-1811 годы им владел дед поэта, в 1811-1831 отец, а после его смерти половина имения  принадлежала самому Михаилу Юрьевичу Лермонтову. 

Судьба Кроптовки печальна – в ней два года назад жила последняя жительница восьмидесяти лет.

 Из материальных свидетельств прежней усадебной жизни в настоящее время сохранились усадебный вал, пруд-сажалка, следы аллеи, рвы на месте дома и разросшиеся  кусты сирени.  На месте дома  там, где были фундаментные траншеи лермонтовского дома, на южной его стороне, ныне разровненная бульдозером площадка, присыпанная песком, со стоявшим на ней камнем-песчаником и прибитой на нем доской с надписью, что здесь стоял дом. Остальные следы траншей сгребли к северной стороне дома, туда, где была комната Миши Лермонтова.   

 Использованные материалы:

1. Архив автора. «Эскизный проект благоустройства территории родового имения Лермонтовых в Кропотово-Лермонтово Становлянского района Липецкой области». 1984 год. Исследования усадьбы.  План-съемка м. 1:1000, обмеры, эскизы усадьбы, планировка, элементы малых форм, въездных и памятных знаков.

2. Бунин И.А. «Жизнь Арсеньева», гл. VIII.

3. ГАЛО Ф. 130, оп.1, д. 654, 1797 г. «Дело в неотдаче Елецким купцом Иваном Горшковым проданного ефремовскому помещику порутчику Петру Лермантову разного леса, 680 дерев. Началось августа 17 дня 1797 года.  Решено сентября 3 дня того ж года». Л.л. 1-15.

4. Горлов В.П. «Бунин и Кропотово-Лермонтово» (и-нет публикация).

5. Григоров А.А. «Из истории костромского дворянства» (и-нет публикация).

6. В. Прохоров  «Липецкая топонимия»,  ЦЧО, 1981 г.

7. РГАДА, Ф.1356, оп. 1 д. 3781. План 1785 года Елецкого уезда.   

8. РГАДА, Ф.1356, оп. 1 д. 3785 «Уменшительной геометрический план Ельца и уезда. 1798 г».

Приложение.

  «Геометрический специальный План Тульской губернии Ефремовского уезда дачи, образовавшейся по специальному межеванию под названием Вторая часть Сельца Кропотова владения жены Штаб Капитана Анны Петровны Цыхановской, обмежеванной при генеральном межевании в 1778 году Мая 23 дня Землемером Головниным в дачу означенных сёл Стретенского и Михайловскаго…» от 5 ноября 1879 года.  (ГАТулО. Ф. 291. Оп. 66-37. Д. 664. Л. 1.).

Новосельцев Александр Васильевич

Архитектор. Советник Российской Академии Архитектуры  и строительных наук.

Член Союза Архитекторов России, член Союза Писателей России, член Союза Писателей Сербии. Сотрудничесство – ОБУК Государственная Дирекция по охране культурного наследия Липецкой области, г. Елец, архитектор.Аттестованный Министерством культуры РФ эксперт объектов культурного наследия.  

Электронный адрес:  novoselyev@mail.ru 

Родился в 1958 году в Сталинграде. Работал слесарем на заводе, служил в Советской Армии. После окончания в 1983 году архитектурного факультета Волгоградского инженерно-строительного института живет на родине Бунина и Пришвина, в древнем Ельце, где много лет был главным архитектором города. Автор научных и краеведческих книг по истории Ельца и его архитектуры. Автор проектов строительства и воссоздания храмов елецкой округи, усадьбы Ивана Бунина в Озерках и его музея в Ельце.

Кроме профессиональной деятельности с 1998 года пишет прозу. С 2000 г. постоянный участник Шукшинских чтений на Алтае и фольклорных экспедиций, собирающих и реконструирующих тексты песен Дона, Нижней Волги и Алтая. Автор публикаций по творчеству Шукшина, Шолохова, Бунина (тема «Писатель и песня»). В 2006 г. вышел первый диск песен, собранных и исполненных им в составе ансамбля «Червленый яр» (Елец), в 2013 г – второй диск «На берегу крутом да на высоком», посвященный Сибири и Ермаку.

Публиковался в журналах «Роман-журнал XXI век», «Встреча», «Слово» (Москва), «Подъем» (Воронеж), «Дон», «Ковчег» (Ростов-на Дону), «Отчий край» (Волгоград), альманахах «Собор» (Елец), «Бийский вестник» (Бийск), «Москва», «Наш современник» (Москва), «Родная Кубань» (Краснодар). Член редколлегии альманаха «Бийский вестник».

В июне 2006 г. в издательстве «Мстислав» (Москва), в серии «Русская библиотека» вышла первая книга прозы А. Новосельцева «Пал». Книги прозы «Свет надежды», «Дуюовый дым», «Избранное» в 3-х томах.

Лауреат премии СП России «Имперская культура» имени Э. Володина 2005 года за серию научных работ «Песни в творчестве Михаила Шолохова и Василия Шукшина».

Лауреат премии первой степени областного конкурса «Достижения в области литературы и искусства - 2006» за произведение «Пал».

Лауреат Всероссийской премии «Светлые души» им. В. Шукшина 2006 г. за лучший короткий рассказ (рассказ «Завещание»). 

Лауреат Бунинской  премии (Липецкая обл.) за 2007 г.

Лауреат  Большой Литературная премии России за 2007 г.

Лауреат премии ЦФО в Области Литературы и искусства за 2020 г.

Награжден за профессиональную деятельность (строительство новых храмов и реставрация) и просветительскую (книги и статьи по историко-архитектурному наследию) Патриаршей грамотой от 15 августа 2007 г.