Алексей Федорович Мерзляков родился 28 марта 1778 года в селе Николаевском Оренбургской губернии. Его отец, купец 3-й гильдии, Федор Алексеевич, научив сына лишь читать и писать, по настоянию дяди, Алексея Алексеевича Мерзлякова, отпустил сына в Пермь для продолжения обучения. 21 июня 1792 года четырнадцатилетний купеческий сын на публичном испытании в Пермском народном училище Мерзляков прочел перед собравшимися оду на заключение мира со шведами. Произведение «высокого штиля» стараниями покровителей Алексея Федоровича было поднесено императрице Екатерине II. В сопроводительном письме генерал-губернатор А.А. Волков писал: Учащийся в училище города Долматова небогатого купца тринадцатилетний сын Алексей Мерзляков подал мне своего сочинения оду в немалом числе строф. Видя основательность и изрядство мыслей, правильность, плавность и гладкость в стихах во всей почти оде, и представляя возраст сочинителя ее, также и то, что сей сочинитель такой молодой мальчик нигде кроме здешнего Пермского училища не обучался и в стихотворстве ни от кого не был наставляем, да и нет здесь людей таких, от которых бы можно было кому в оном заимствовать, а читал он только Ломоносовы сочинения, и, применяясь к ним, написал свою оду: все сие соображая, кажется, без ошибки можно сказать, что такая ода есть редкость, а сочинивший ее мальчик отменных способностей и дарований. Последнее и потому справедливо, что он во всех трех классах, начиная со второго, оказывал удивительные в учении успехи. Найдя же такого мальчика в числе юношества, пользующегося милостью монаршею в рассуждении воспитания, долгом почитаю сделать его известным вашему превосходительству через оную оду, при сем препровождаемую.  Ода вскоре появилось и в печати: в издаваемом тогда при Академии наук журнале. «Благодетельная государыня, – отмечает сам А.Ф. Мерзляков, – приказала напечатать сие сочинение в издаваемом тогда при академии журнале и сверх того несколько экземпляров особенно для сочинителя». Ода была напечатана в 1792 году в журнале «Российский магазин» с характерным названием – «Ода, сочиненная пермского главного народного училища тринадцатилетним учеником Алексеем Мерзляковым, который кроме сего училища нигде инде ни воспитания, ни учения не имел».
   Так юному сочинителю открылся путь в лучшие учебные заведения. В 1793 году Алексей Федорович прибыл в Москву и был препоручен куратору Московского университета Михаилу Матвеевичу Хераскову. Зачисленный 31 декабря 1793 года в университетскую гимназию на казенный счет, он неоднократно получал награды и в списке учеников, переведенных студентами в Московский университет в 1798 году, значился первым. В том же 1798 году из студентов он был переименован в бакалавры, а в 1799 году окончил университет с золотой медалью.   30 октября 1810 года А.Ф. Мерзляков становится ординарным профессором красноречия, стихотворства и языка российского Московского университета. До конца жизни он преподает эти предметы в самом университете и в Благородном пансионе при университете. В «Объявлении о благородном пансионе» профессор красноречия представлялся так:  Алексей Федорович Мерзляков, профессор экстраординарный, изъяснит правила поэзии русского слова; прочтет теорию красноречия и изящных наук по руководству г. Эшенбурга и, дабы утвердить более учащихся в хорошем вкусе и словесности, будет разбирать критически образцовые творения российских писателей. Он постарается более всего приучить слушателей к правильному, чистому и мягкому слогу и для того будет чаще заниматься собственными их сочинениями в стихах и прозе. В 1828 – 1830 годах в Благородном пансионе учился Михаил Юрьевич Лермонтов, которому Мерзляков, по приглашению Е.А. Арсеньевой, давал и частные уроки на дому. В пансионе Алексей Федорович читал теорию красноречия (словесность). Товарищ Лермонтова по Благородному пансиону и по юнкерской школе А.М. Миклашевский вспоминал: Лучшие профессора того времени преподавали у нас в пансионе, и я еще живо помню, как на лекциях русской словесности заслуженный профессор Мерзляков принес к нам в класс только что вышедшее стихотворение Пушкина:  Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя,
и проч., – и как он, древний классик, разбирая это стихотворение, критиковал его, находя все уподобления невозможными, неестественными, и как все это бесило тогда Лермонтова. Я не помню, конечно, какое именно стихотворение представил Лермонтов Мерзлякову; но чрез несколько дней, возвращая все наши сочинения на заданные им темы, он, возвращая стихи Лермонтову, хотя и похвалил их, но прибавил только: «молодо, зелено», какой, впрочем, аттестации почти все сочинения наши удостоивались.  Еще один из однокашников Михаила Юрьевича, В.С. Межевич, напротив, вспоминая о Лермонтове, чье имя ему довелось встретить в издававшихся пансионерами журналах «под стихотворениями, запечатанными живым поэтическим чувством и нередкою зрелостию мысли не по летам», ставил юного поэта в один ряд с заслуженным профессором. Автор воспоминаний утверждал, что до того времени ему «не приходилось видеть ни одного русского поэта, кроме почтенного профессора ... А.Ф. Мерзлякова».
   За 26 лет преподавательской деятельности «почтенного профессора» его студентами успели стать И.И. Лажечников, А.С. Грибоедов, П.А. Вяземский, Ф.И. Тютчев и многие другие. «Старые студенты, – утверждал И.А. Гончаров, – симпатично вспоминали его умные, живые разборы тогдашней школы наших классиков – Державина, Ломоносова, Фонвизина, Княжина, Озерова и других». Для того чтобы погрузиться в студенческую атмосферу тех лет, обратимся к воспоминаниям свидетелей лекций, которые посещались не только студентам-словесниками...    М.Л. Назимов, впоследствии московский врач, учившийся у А.Ф. Мерзлякова в 1824 году, свидетельствует: Риторику и всеобщую русскую словесность преподавал профессор Алексей Федорович Мерзляков. Кто не помнит этого достойнейшего преподавателя своей науки в Московском университете! На его лекциях с пяти до шести часов пополудни самая большая аудитория была переполнена студентами всех факультетов; на них мы видели нередко почетных посторонних лиц и неоднократно известного баснописца Дмитриева. Мерзляков обладал гармоническим, плавным, чистым голосом, с увлекательным красноречием, и знаменит был не только в университете, но и в тогдашней литературе своими критическими разборами отечественных писателей. Здесь он в полном смысле импровизировал и часто приводил в восторг слушателей вдохновенными и светлыми мыслями. Он верно указывал все прекрасное и беспощадно произносил приговор над бездарным стихотворством. Он сам был поэт и по призванию, и на деле, о чем свидетельствуют его собственные многочисленные сочинения, переводы и переложения древних классиков.       М.П. Погодин, русский историк, коллекционер, журналист и публицист, в автобиографии, вошедшей в юбилейный «Биографический словарь профессоров и преподавателей Московского университета 1855 года», припоминает одну из лекций так: Вышла, господа, новая поэма, молодого нынешнего поэта, Лорда Байрона, Шильонский узник, переведенная по-русски Жуковским. Мы займемся ее разбором в следующий раз. Весь Университет взволновался и, считая минуты, ожидал этого следующего раза. Лишь только кончилась лекция, предшествовавшая Мерзлякову, в 5 часов, и вышел профессор из аудитории, как студенты со всех сторон бросились туда, точно на приступ, спеша занять места. Медики, математики, о словесниках и говорить нечего, юристы, кандидаты, жившие в Университете, все явились в аудиторию, которая наполнилась в минуту народом сверху донизу, по окошкам, даже под верхними лавками амфитеатра. Мерзляков должен был продираться через толпу. Какое молчание воцарилось, когда он сел наконец на кафедру! Все дрожали, сердце билось, слух был напряжен, и он начал: «Что это за лице рассказывает о своем положении! Каких слушателей у него должны мы себе представить? Почему предполагает он их участие? Что за странность рассказывать без всякого вступления или предупреждения? Что за выражение: тюрьма разрушила? Как она разрушила, если он еще может говорить: разрушить можно здание, но человек разрушен быть не может. Вот эти модные поэты! Не спрашивайте у них логики! Они пренебрегают языком.                         Д.Н. Свербеев, русский общественный деятель, историк, дипломат и писатель, вспоминал о способности известного профессора к импровизации:К своим импровизированным лекциям он, кажется, никогда не готовился; сколько раз случалось мне, почему-то его любимцу, прерывать его крепкий послеобеденный сон за полчаса до лекции; тогда второпях начинал он пить из огромной чашки ром с чаем и предлагал мне вместе с ним пить чай с ромом. «Дай мне книгу взять на лекцию», – приказывал он мне, указывая на полки. «Какую?» – «Какую хочешь». И вот, бывало, возьмешь любую, какая попадется под руку, и мы оба вместе, он, восторженный от рома, я навеселе от чая, грядем в университет. И что же? Развертывается книга, и начинается превосходное изложение. Какого бы автора я ему ни сунул, автор этот втесняется во всякую рамку последовательного его преподавания; и басня Крылова, если она подвернется, не мешала Мерзлякову говорить о лиризме, когда в порядке, им задуманном, нужно было говорить о лириках.    Лекции и литературные обзоры А.Ф. Мерзлякова были столь популярны в Москве, что их посещали не только студенты. Повышенный интерес к ним позволил профессору открыть в 1812 году курс публичных лекций, которые он читал в доме князя Б.В. Голицина вплоть до приближения французов к Москве. Н.В. Сушков вспоминал:Чтения Алексея Федоровича уже не для учеников, а для самих литераторов и любителей русского слова… увлекали внимание слушателей и слушательниц. Тут бывали не одни юноши-писатели, но и заслуженные литераторы, государственные мужи, почетные из ученых лиц особы: Н.М. Карамзин, И.И. Дмитриев, Ю.А. Нелединский-Мелецкий, кн. И.М. Долгорукий, Ф.Ф. Косошеин, Ф.Ф. Иванов, В.Л. Пушкин, Н.И. Ильин, кн. Д.В. Голицин, А.А. Антоновский, М.Т. Каченовский и многие из членов университета.    В программу курса были включены общие правила красноречия и поэзии и особенные правила разных родов сочинений, а также разборы известнейших русских стихотворцев, преимущественно ломоносовского периода.
   Литературным объединением обучающихся Благородного пансиона и университета было «Дружеское литературное общество». В речи «О главных законах общества», произнесенной на первом заседании, А.Ф. Мерзляков дал пространный комментарий его законам и целям, предлагая образовать в каждом его члене «лестный талант трогать и убеждать других словесностью».
   Сам профессор строго следовал провозглашенному тезису: будучи действительным и самым деятельным членом Общества любителей российской словесности при Московском университете, он часто читал там свои произведения. В уставе общества было записано: «Каждый действительный член обязан представить обществу в год по крайней мере одно сочинение в стихах или в прозе». Мерзляков писал и публиковал значительно больше: из 27-ми томов «Трудов общества» в 24-х были помещены сочинения и переводы А.Ф. Мерзлякова.  Он писал стихи, переводил, в том числе древних греческих и римских поэтов, делал критические статьи. В 1815 году им издавался журнал «Амфион», в котором участвовали В.А. Жуковский, К.Н. Батюшков, кн. П.А. Вяземский, Д.В. Давыдов, кн. И.М. Долгоруков. Наибольшей популярностью пользовались его романсы и песни, в которых он подражал народным. Песенные стихи открыли жанр авторской песни-романса.   Особенной стала судьба одной из таких песен «Среди долины ровныя». Она стала популярной задолго до опубликования автором в 1830 году. Согласно воспоминаниям поэта и писателя М.А. Дмитриева, Мерзляков сочинил весь текст практически экспромтом: «Он разговорился о своем одиночестве, говорил с грустью, взял мел и на открытом ломберном столе написал почти половину этой песни. Потом ему предложили перо и бумагу: он переписал написанное и тут же кончил всю песню». Посвящена песня Анисье Федоровне Вельяминовой-Зерновой, развития отношений с которой не случилось, но память об этом чувстве осталась в песне.
   Сегодня сложно поверить, что текст «Среди долины ровныя» авторский: став популярной еще в начале XIX века, песня воспринимается, как старинная народная. В 1826 году ее стихотворный текст вдохновил   М. И. Глинку на сочинение музыкальных вариаций. В пьесе А.Н. Островского «Гроза», созданной в 1859 году, ее распевает один из персонажей – часовщик Кулигин. Спустя чуть более полувека, в 1883 году, мотив и содержание лирического произведения оказались созвучны настроению известного художника И.И. Шишкина – так появилась живописная работа «Среди долины ровныя». Песня живет в репертуаре многих современных исполнителей. Одним из них является давний друг музея-заповедника «Тарханы» О. Погудин.   Знаменитого университетского профессора не стало 7 августа 1830 года. Но его преподавательская и поэтическая слава пережила уже два столетия, а его особенные труды по эстетике интересны глубиной мысли образованнейшего из людей своего времени. В специальной статье «О прекрасном» он писал: «Все предметы, называемые прекрасными, нравятся нам не столько сами по себе, сколько по отношению к нам; скажем короче: приятность их основана на различных началах нашей собственной природы». Можно с уверенностью сказать, что начала «собственной природы» автора явились причиной, по которой его личность и литературное наследие до сих пор остаются интересными самой широкой публике.                                                                                                                             Материал  музея – заповедника Тарханы